Блог Артёма Краснова
Пятница, 29.03.2024, 05:06

Приветствую Вас Гость

Авторский

...
KIA_feb_240x400_kras
Поиск по сайту
Форма входа

Форум
Ранее в блоге
Ранее в блоге
Ранее в блоге
Главная » 2014 » Декабрь » 30 » Серый космос. Часть 1
19:45
Серый космос. Часть 1

В декабре у меня возникло ощущение, что мы проживаем какой-то важный момент. Что история ломится в дома. Мне захотелось запечатлеть этот момент с позиции наблюдателя, заложника ситуации, но не провидца. Получился рассказ.

Я не хотел превращать его в политическую провокацию. Герой — не я. И взгляды у него свои. Но я, как и он, не знаю, что нас ждет в 2015.  Хотелось поймать не только вещные атрибуты времени, но и мысли

 

ОГЛАВЛЕНИЕ:

Часть 1 (текущая)

Часть 2

Часть 3

Часть 4

Серый космос (повесть)

Ведь декабрь мы ставили рекорды продаж и увольняли сотрудников. Продавали и увольняли. Увольняли и продавали.

Когда еще казалось, что сокращения носят точечный характер и касаются лишь совсем новых людей, нанятых на подъеме рынка, меня назначили парламентером от руководства. Я должен был сообщать людям о том, что мы расстаемся. Утрясать формальности. Склонять их уйти без скандала.

В первые два или три раза Егоров вызывал меня к себе, склонялся поближе через угол стола и приглушенным голосом объяснял необходимость уволить того или этого. Потом надоело, и он присылал в почту пару фамилий с пометкой «По финансам решите с Галей. Увольняем с 15.12.2014».

Мне не было жаль людей. Курьеры, продавцы, клининг, грузчики, пара логистов. Мы избавлялись от тех, кто не успел пригреться. Молодые люди, способные найти работу и не потерять доход; к тому же им выплачивались бонусы в размере месячной зарплаты и давались хорошие рекомендации. Мне запретили говорить о «сокращениях» и «увольнениях» - процесс назывался «корректировкой штата».

Одна девушка расплакалась в моем кабинете. «Меня первый раз увольняют...» Я едва не ляпнул, что все бывает впервые. Для нее это было также трудно, как получить первый «неуд» в институте, как испытать первое разочарование в любви. Я уверил ее, что «корректировка штата» никак не связана с ее профессиональными и тем более личными качествами. Она успокоилась, повеселела и написала на нас в трудовую инспекцию. Егоров рассвирепел.

Мне не было жаль людей, но со временем пустующие столы и крестики в ведомостях начали мерещиться могильными крестами. Люди уходили, и от них не оставалось даже эха. Может быть, мне было жальче нас, оставшихся. Егоров считал, что оптимизация персонала оздоровит компанию.

«Техно-Хаб» продолжал работать и не без азарта. Продажи электроники в первые дни декабря превысили уровень оптимистичного плана процентов на двадцать, бытовая техника била все рекорды. Холодильники, телевизоры и стиральные машины возбуждали население, как во времена дефицита. «А Самсунг есть? Нет? А Сони? В поставке? А LG? Да? Давайте, LG…»

Мы не заметили потерь. Строй сомкнулся плотнее, лишние столы выдвинули в коридор. В конторе царило возбужденное оживление. Из кабинетов слышался истеричных хохот, деловое жужжание, ругань, присвистывания айфонов и политические анекдоты. Из окон задувал влажный воздух, от батарей парило жаром, насморк не проходил. Было предчувствие, отчетливое ожидание какой-то развязки, но никто не мог сказать, какой у этого предчувствия оттенок. Мы мчались вперед с музыкой, новогодними гирляндами и пестрыми рекламными плакатами, напоминая карнавальный поезд на недостроенном пути.

Иногда ко мне заглядывала Ася. Мы с Егоровым наняли ее, вчерашнюю студентку, одной из первых, когда весь штат «Техно-Хаба» состоял из меня, Егорова, да бухгалтера. Было это без малого восемь лет назад.

Когда-то мы с ней были весьма откровенны, но она слишком быстро вдохновлялась, а я был слишком женат. Несколько раз мы стояли на пороге чего-то, но каждый раз электрическая дуга затухала в деловой атмосфере планерок, собраний и коридорных приветствий. Ася была маленькой, аккуратной, занималась танцами и носила мужскую одежду. Она любила реггетон. Время от времени у нее возникали любовники, экзотические персонажи из танцевальной школы, иностранцы или наезжие столичные гости. Я смотрел на это с отеческой грустью. Потом иностранцы и наезжие гости исчезали, но по Асе этого не было заметно. Она не выглядела иначе, чем собственное фото на доске лучших сотрудников.

Со временем наш так и не начавшийся роман превратились в книгу, которая стоит на полке слишком долго и упустила шанс удивить. Я развелся с женой, но в испуге отношения с Асей стали еще более прохладными. Идея искать утешения казалась мне примитивной. Она не настаивала.

Потом что-то случилось с самой Асей. Романтизм выветрился из нее, профиль стал острее, слова огрубели, одежда стала деловой, а профессионализм, как циркуль, очертил вокруг нее дистанцию. Из менеджера по рекламе она превратилась в рыночного аналитика, посетила безумное количество тренингов и была самой бойкой на совещаниях. В наших разговорах пустила корни современная канцелярщина: мотивация, тайм-менеджмент, рейтингование, аутсорсинг, классифайд и черт знает что. Эти слова разгородили нас, как бетонные плиты.

Сейчас она стояла возле моего стола и рассуждала о рыночной сегментации. Я не слушал. Мне нравилось, как она машинально играет пушистым брелком, прицепленным к моему монитору ей же.

В воскресенье седьмого позвонил Миша. Он выиграл районную олимпиаду по математике, готовился закончить четверть без троек, из чего следовало, что обещанный суперприз - айфон - обретает реальные очертания. В начале декабря курс доллара скакнул до 55 рублей, еще раньше айфоны подорожали до сорока тысяч, но вопрос был слишком принципиальным. Я не мог обмануть сына.

 

* * *

 

Моя работа, доставшаяся мне давно и случайно, вознесла почти на вершину хабовской иерархии. Формально я был заместителем директора, Егорова, но никто точно не знал, по каким вопросам. Я расхаживал по офисной части, наведывался на склад, тестировал интернет-магазин, присматривал за выдачей товара, инструктировал грузчиков. Я был силиконовой смазкой для быстрорастущего ретейлового организма.

В декабре я начал ощущать значимость свой работы в новом качестве. Давно забытые знакомые и даже незнакомые люди звонили мне и консультировались по самым разным вопросам. Стоит ли покупать пылесос с турбощеткой сейчас или подождать января? Будут ли скидки на смартфоны? Сколько долларов я купил? Намерен ли продавать? Когда? А насчет квартиры? Я вдруг стал экспертом по личным финансам, и серьезность, с которой некоторые вслушивались в мои ответы, начала раздражать. «Понятия не имею, что будет в январе, - отмахивался я. - Спать будем». Собеседники быстро да-да-дакали или недоверчиво мычали. «Что-то знает...», - подозревали мои вопрошатели.

В понедельник восьмого декабря сайт «Техно-Хаба» залег с самого утра, выдавая сообщение об ошибке. Терминалы в рознице не работали, и после одиннадцати в торговом зале накопилась активная группка, потребовавшая директора. Купить телефон или стиральную машину стало для них делом социальной значимости.

Зачинщиков смартфонной революции было человек пятнадцать. Мое появление через служебную дверь стянуло темную, распаренную ожиданием толпу в подобие полукруга. По полу волочились наспех накинутые шарфы, в руках шуршали счета, лица отказывались идти на компромисс. Глаза голодающих по айфонам устремились на меня с надеждой и странным высокомерием. «Ну да, они же клиенты, а клиенты всегда правы», - объяснил я для себя выпяченные пуза и требовательность поз.

- Не у одного у вас работа, мы тоже работаем, - убеждал меня молодой светловолосый крепыш, разводя руки в карманах куртки, словно птица разминала черные крылья. - Сколько ждать? Я на сайте бронировал три телевизора, вот...

Как пистолет, он выхватил из кармана сложенный вчетверо листок и протянул мне, словно я мог решить вопрос по-свойски. Другой день я бы непременно спросил, зачем ему три телека, но вряд ли история была оригинальной: один себе, один родителям, еще один теще — у нее как раз сгорел. Или наоборот.

- Послушайте, мы делаем все, что возможно, - отвечал я, игнорируя его доверительность. - Для нас ситуация тоже неприятна, но такое бывает.

- Вы, получается, вообще продавать перестали? – торопливо бормотал один из двух казахов, стоящих где-то в задних рядах.

- Нет, почему перестали. Обычный компьютерный сбой. Специалисты уже занимаются.

- А нам тогда что делать? - растерянно спрашивала снегурочка с внимательными черными глазами. Практическая жилка некоторых снегурочек удивительно контрастирует с их внешностью.

- Видимо, ждать. В конце концов, мы не единственный интернет-магазин в городе. Попробуйте поискать. Wi-Fi здесь бесплатный.

- Может, к вашим конкурентам пойти? - пускал в ход решительный аргумент тот, кто забронировал три телевизора.

- Конечно, - отвечал я миролюбиво.

К конкурентам ушли считанные единицы. Московские цены на электронику по прайсам, зафиксированным 1 декабря, оказались сильным искушением. К обеду сайт заработал, и кассы вспухли от толпы, выясняющей, кто за кем и с какого утра стоял.

Вечером я вспомнил про айфон сына. На нашем складе - ноль, на московском три, в доставке один. Я попытался забронировать тот, что в доставке, но счет не формировался. Я набрал администратору. В трубке слышалось, как Леша клюет по клавишам в темпе голодного воробья.

- Не бронируется, потому что кто-то в админке правит данные, - пояснил он устало и раздраженно, положив трубку раньше меня. Никакого пиетета к начальству. Надо и его уволить.

Утром смели айфоны с московского склада, а тот, что маячил в доставке, забронировал некий Максим Максимович Володарский. Я его как-то сразу невзлюбил.

Снабженцы заявили, что новая поставка ожидается к пятнице. Милой девушке Лизе я оставил плитку горького швейцарского шоколада, купленную в дьюти-фри Цюриха осенью. Я скромно попросил ее отложить в бронь один айфон цвета Space Gray, а когда он придет, напомнить мне. Свою просьбу я на всякий случай повторил два раза, косвенным образом вынудив Лизу выговорить ее вслух.

Веселье нарастало. Город лихорадило. Никто не хотел проспать важное. В машине я включал погромче музыку и часто менял радиостанции. Организм требовал кофеина и зажигательных звуков. Голоса ведущих обнадеживали: «Главное, верить, что все будет хорошо, и все будет хорошо», - повторяли они разными словами и на всякий случай тоже верили, что все будет хорошо.

Все время хотелось кого-нибудь избить. Егоров говорил, это потому что я забросил тренировки. В молодости я всерьез думал заняться боксом профессионально, но травма скомкала планы. Мечта, уже ничем не подкрепленная, осталась, и до августовского отпуска высокий, сухой, длиннорукий мужчина среднего возраста два раза в неделю мял груши и лица спарринг-партнеров. Потом бросил.

Но мне хотелось не поединка. Хотелось найти негодяя и избить. Сильно, но не до смерти.

Научить. Сделать доброе дело без суда и следствия.

Я держал нос по ветру, но хорошей драки не случалось. Срабатывала прагматичная осторожность: сломаешь ублюдку челюсть, снимут на телефон, получишь год условно, вылетишь с работы. Раньше было проще.

Я утешался неожиданной вежливостью. Когда к машине подходил тот, с кем мы не поделили парковочное место, я извинялся формально и вежливо, настырно глядя прямо в глаза. Нахмуренные личности оказывались в замешательстве. Они видел сбитые костяшки моих пальцев, видели мрачное лицо по ту сторону приоткрытого стекла, видели настырный взгляд, но им не хотелось драки. Им хотелось спасти самолюбие, и мои насмешливые извинения годились.

Еще хотелось сжечь чью-нибудь машину. Почему-то я обнаружил в себе тайную страсть к порче чужого имущества, непременно дорогого и купленного на нетрудовые доходы. Сказка о Робин Гуде занимала меня перед сном. Правом определять нетрудовые доходы я облекал себя сам. Так или иначе, все наши доходы были нетрудовыми.

 

* * *

В пятницу мы расстались с тремя сотрудниками. Я выдал заученный речитатив, они с разной степенью неохоты согласились. Когда последний из них вложил в тугие джинсы, как в ножны, свой айфон, я вспомнил про Лизу и нашу с ней маленькую авантюру.

- А, да... - ответила она в трубке. - Я не забыла... Нет, просто уже свободных нет... Я вижу через систему, семь в поставке и все семь в брони...

- А с утра?

- Я как зашла, было два белых, но вы сказали серый...

Эх, Лиза, ну при таких картах я уже согласен на белый. Мучительная тишина говорила мне, что Лиза готова вернуть цюрихскую шоколадку в обмен на клятву не звонить ей больше.

- Если кто-то снимет бронь, я вам сразу напишу, - подбодрила она.

Я зашел в кабинет Егорова:

- Слушай, сапожник без сапог — не могу купить айфон сыну.

Егоров смотрел в ноутбук. Лицо было серьезным. Морщины почернели. В логические игры режется, догадался я и заглянул с фланга. Егоров навалился на стол и смотрел в ноут, как в пророческий шар. На экране были котировки валют.

- Смотри, опять к 55 подбирается... - провел он пальцем по графику, оставив след на глянце. - После выходных 60 будет...

- Ну и будет, - сказал я. - От того, что ты смотришь, ничего не изменится.

- Да как же, - завелся он. - Я вот думаю, мы сейчас отдаем по курсу в нижних пятидесяти, а спеки уже по шестьдесят торгуют... Если курс взлетит, как новый закуп делать? «Радуга» сегодня ценники подняла. Не просто так. Меня Пахмутов удушит...

Авторитетная длань учредителя незримо висела над Егоровым все девять лет, что мы продали свое скромное начинание выгодному инвестору и стали парой наемников-топов в созданном нами же интернет-магазине. Я сел в кресло.

- Давай неликвид скинем, - предложил я. - Красного монстра я лично до подъезда доставлю. Так и напишем на ценнике: доставка силами дирекции.

Красный монстр — это последний просчет снабженца Павлика, недавно уволенного. Красный монстр — это огромный трехсекционный холодильник цвета алый металлик, который в закупке обошелся нам в сотню с лишним. Красный монстр портил статистику с июля.

- Да-да, давай неликвид толкать, - оживился Егоров и застучал туфлей по стулу, словно под столом зачесалась собака. - Надо что-то решать, что-то решать...

- Ты домой идешь?

Егоров поднял голову, оскорбленный вопросом. После паузы он прожевал:

- Не сейчас... Ты че пришел-то?

Его пальцы тыкались в клавиатуру и график на экране масштабировался. На нервных заломах кривой Егоров хотел разглядеть какую-то маленькую, обнадеживающую закорючку, которая объяснит ему ход дальнейшей игры.

- Айфон сыну обещал к Новому году, - сказал я. - Неделю не могу поймать в системе. Хоть к конкурентам иди. Абсурд.

- Сейчас... - Егоров взялся за мышь и пару минут изучал наш сайт. - Слушай, ну все в брони стоят.

Я усмехнулся.

- Это я уже понял. А в Москве можно выдернуть один? Цвет не принципиален.

- Не знаю, слушай, ну можно, наверное. Ты к снабженцам сходи.

- У них был. Ладно, попробую где-нибудь еще поискать.

Егорова осенило:

- Да зачем ему айфон, пусть самсунг возьмет, вот такая штука, - он приподнял со стола девайс размером с портативный телевизор. Егоров говорил по нему, держа на расстоянии от уха, чтобы радиоволны не размягчили его мозг. А может быть, чтобы не пачкать экран перхотью с висков.

- Не, Володя, айфон в данном случае принципиален. Такое условие было, сын огорчится...

Егоров вздохнул, поколебался, поднес к голове свой самсунг и несколько минут перекидывался приветствиями. Мне показалось, разговор двух директоров зависнет на курсах валют, но Егоров нашел в себе силы свернуть к моей теме.

- Ну да, ты там перекинь на нас, а мы его оформим... Да, пусть Игорь спишется с нашими... Пусть сразу Сухову наберет. Да, да, спасибо... Это для своих... Нет, не для себя... Ну для Сухова, вот он сидит... Он сыну обещал... Спасибо тебе, вошел в положение... Ну с наступающим.

- В понедельник выкупишь, - сказал он уже мне.

 

* * *

 

Мы ежечасно следили за новостными лентами. Мы искали ответы. Болезненное желание быть в курсе происходящего владело мной даже в выходные, и я то и дело обновлял страницы сайтов. Вынуть из кармана домашних шортов смартфон и пробежаться по вкладкам стало вегетативным действием, не требующим усилия воли. Воля требовалась, чтобы не делать этого. Я взбивал утренний омлет и мизинцем — только он был чистым — тыкался в лежащий на столе телефона. Яичные брызги попадали на экран.

Казалось, если убрать руку с пульса, больной умрет. Во мне клокотала уверенность, что скоро из этих фрагментарных сводок, из этих осколков обезжиренной информации сложится картина мира. Что я что-то пойму.

Мне нужна была не информация, а надежда. Надежду я искал в каждом новом обновлении разделов, посвященных ближнему зарубежью, войне на Украине, экономике, политике и даже разделе «Наука». Я следил за стоимостью нефти и колебаниями голубых фишек. Где-то там был тренд, о котором мы узнаем, быть может, проснувшись утром 12 января, когда печень переварит остатки праздничного ацетальдегида.

Иногда я забирался в недра форумов и читал бесконечные ветки дискуссий, срывающиеся на мат, где сторонники нынешней власти бились с ее противниками. Обе стороны звучали убедительно и заученно. Они не могли решить теорему, потому что решали для разных исходных данных.

Понедельник, пятнадцатое декабря — суматошный день. Региональный склад опустел за выходные, а очередь у входа в торговый зал образовалась еще до открытия. Почти все, что оставалось в наличии, находилось под бронью. Меня то и дело дергали в торговый зал, чтобы улаживать мелкие конфликты. Уставшие продавцы и складские работники были на взводе, клиенты нервничали еще больше. В торговом зале висел запах мокрых ног. Автоматическая дверь зависла в открытом состоянии.

Перед обедом случилось мелкое ЧП — двое затеяли драку из-за тележки для крупногабаритных грузов. Лет пять назад мы купили только три такие тележки, и в основном они пылились в углу, потому что кассу мы делали за счет портативной электроники. Бытовая техника добавилась в наши прайсы в 2012 и до ноября пользовалась меньшим спросом.

Сейчас на тележки нагружали телевизоры, домашние кинотеатры, кухонные комбайны, пылесосы, фены, а образовавшиеся дыры уплотняли коробками со смартфонами для дочки, тещи и сестры. Тележек не хватало, кладовщики сновали и матерились, служба доставки была расписана до конца недели.

Егоров дергал меня все утро, то распоряжаясь ускорить новую поставку, то, из каких-то своих соображений, отменяя предыдущий приказ. Иногда он смотрел на меня, ожидая совета или веского слова, но я не поддавался на тревожные взгляды.

- Сегодня-завтра, и склад будет пустым, - констатировал я.

Он вздыхал, лез в компьютер, подолгу зависал на одних страницах и мычал:

- Надо бы не просохатить... Не просохатить бы...

Вечером я сказал:

- Мне никто не позвонил насчет айфона. Помнишь?

- А, да, забыл сказать... У них там не получается... Габец звонил с утра...

Он снова погружался в экран, брался за телефон, откладывал телефон.

Официальный курс доллара перевалил за 60 рублей. В обменниках его продавали по 70.

 

* * *

 

Во вторник Центробанк увеличил ключевую ставку до 17%, и Егоров созвал экстренное совещание. Мы быстро сошлись во мнении, что здание терминала самообслуживания в областном городе, уже почти достроенное, нужно продать тамошним бандитам. По крайней мере, нужно рассмотреть такую перспективу. Егоров переживал, что на собрании не было Пахмутова — без его резолюции он не мог принимать таких решений. Пахмутова не было и в городе. Его туристический бизнес и сеть салонов спортивных товаров вряд ли были в лучшем состоянии, чем «Техно-Хаб».

К полудню Егоров распорядился прекратить продажи и работать только на отгрузку ранее оплаченных товаров. «Только оплаченных!» - кипятился он.

- Я бронировал только что, вот... - доходяга-студент тыкал мне в лицо распечатанным на бледном принтере счетом. У студента пахло изо рта.

- В системе произошла ошибка, - спокойно объяснял я, мысленно избивая доходягу. - Товар был куплен ранее. Извините.

- А... - кивал студент и испарялся. Люди быстро испарялись. Все были готовы, что им могут не продать. Они не тратили время на споры. Они спешили туда, где сохранялся шанс успеть.

В конце дня курс доллара на бирже поднялся выше 80 рублей, хотя Центробанк держал официальный курс на 60.

В пять вечера Егоров сидел за ноутбуком и смеялся.

- Слушай, ну ты погляди. Мы с Капанадзе забились, дойдет ли до сотни. Я говорю, дойдет до конца недели. Он говорит, начнут вливать перед пресс-конференцией Путина и курс обвалится. А я думаю, в пятницу точно стольник будет. А еще он говорит, что Путин запретит обмен валют. Как тебе?

- Чему ты радуешься? - спросил я. За день я так устал, что истерическая радость шефа показалась отвратительной и скоморошной. Он не умел кривляться с чувством.

- А тому, что уже плевать. Знаешь, мне в октябре каждый рубль был... - он перерезал ладонью горло; жест явно репетировался. - И вот только сейчас отпустило. Ну что они делают, а? Куда мы валимся? Как закуп делать? Меня, - он сказал с ударением, тыкая себя в грудь пальцем, - меня это уже не волнует. Вот есть у Набиуллиной какой-то план, вот прекрасно. А я запасаюсь поп-корном и жду развязки. Я уже реагировать на это не желаю. Не могу. Просто не знаю как. Как думаешь, скинуть валюту? Смотри, евры по... по 90 принимают. Слушай, может, вкинемся в квартиру на двоих? Сейчас дом сдается...

Он погрузился в ноутбук.

- Не, не буду менять, - ответил я.

- А мне менять?

- Понятия не имею. Я только за себя могу говорить.

- А у тебя сколько?

- Десятка.

- Долларов? Евро?

- Да какая разница. Сорок на шестьдесят. Но скидывать не буду. Интуиция.

Он посмотрел на меня с уважением и снова развеселился:

- А президент тем временем сохраняет глубокомысленное молчание. Молодец. Крепкие нервы. Настоящий разведчик. Уже ежу понятно, что впереди ЖОПА, а новости посмотри, - он задергал мышью по столу и стал декламировать. - «Рубль отыграл большую часть падения». «В России появился день зимних видов спорта». «Зидан стал послом бренда...» Прям тишь да гладь. Тут пожар, а нам говорят костер. Был две недели назад в Праге, они вот с такими глазами: «Ну как у вас там? Что вы? Как будет?» А сюда приезжаю, все прекрасно у нас, народ веселится. Наши проблемы волнуют весь мир, но не нас, вот такая мы удивительная нация.

- Завтра что будем делать? Может, воспользоваться паузой, отремонтировать вентиляцию? Заняться?

- Завтра, завтра... Завтра увидим.

Среда, четверг, пятница... Курс доллара лихорадило. Пресс-конференция президента, которую я смотрел под саркастичные реплики Егорова в его кабинете, подействовала, как седативное. Острых вопросов не было, была однообразность, немного заискивания, пара курьезов... За этим спокойствием Егоров обнаружил веские доказательства, что нужно готовиться к худшему.

Вечером он снова взял меня в советники:

- Я знаешь, что думаю? У меня же автокредит. Может скинуть машину, пока возможно? Скинуть и загаситься?

- Не дала тебе судьба на «бэхе» поездить, - усмехнулся я.

- Да не говори, - Егоров не уловил иронии. - Так всегда у нас: работаешь, идешь к цели, жопу на уши тянешь, а тут бац — кризис, дефолт. Ну что за страна? Когда у нас простой рабочий человек сможет жить нормально, просто нормально, по-человечески?

Эта банальная, тысячу раз уже произнесенная мысль в его исполнении зазвучала удивительно искренне, словно Егоров первым задался этим вопросом. Вопрос так вдохновил его, что с минуту на его лице сохранялось выражение благоговения и ужаса.

Конференция президента сорвала корку с больного нарыва. В пятницу разговоры о политике, будущем, курсах валют, цене нефти и Крыме шуршали везде.

Грузчики относились к происходящему равнодушно. Единственный среди них активист, время от времени разражавшийся тирадами, вызывал одобрение коллег, но не более.

- Встанет нам Крым в копеечку, - ворчал он. – Это еще весной понятно было.

- Да не говори, - поддерживал его выпускник ПТУ, которого мы взяли на работу только осенью. При моем появлении разговоры умолкали.

В отделе выдачи компьютеры не были подключены к интернету — только к внутренней сети. Продавцы скучали.

- Вань, как настроение? - спросил я старшего.

- Да нормально, - ответил он. - Вопрос такой... Задержек по зарплате не предвидится? Расчет за декабрь... как? Ну в смысле эти дни... типа как простой?

- Все нормально, расчет по графику, никакого простоя нет, - успокоил я. - Вышел на смену — значит, работал.

В коридоре мы сошлись с Асей.

- Ну как тебе обстановка? – спросила она хитро.

- Не знаю. А тебе?

- Да, - беззаботно отмахнулась она. – Ерунда. Не такие кризисы переживали. Я ипотеку почти загасила, а с голоду не умрем.

Мне показалось, ей хотелось кому-нибудь высказать эту мысль именно в таком мажорном тоне. У нее было прекрасное качество – верить собственным интонациям.

В офисной части накал страстей был сильнее. Ближе к вечеру мне сообщили, что один из программистов сцепился в коридоре с водителем. До рукоприкладства не дошло, но их возбужденный спор напугал бухгалтерию и пригнал ко мне в кабинет охранника.

- Вы там ваших угомоните, - кинул он бесцеремонно.

Я вызвал обоих в кабинет, рассадил по углам и выдержал паузу. Дима против Пети. Один оракул против другого. Оба знают больше контрразведки.

- Парни, послушайте меня, - начал я. Оба смотрели в пол. - Я понимаю, время нервное. Сейчас все общество расколото так, как давно уже не было. У каждого свой взгляд, почему так происходит и что делать. Но мы договоримся: в личное время, в форумах, где угодно — спорьте, сколько считаете нужным. На работе сохраняем нейтралитет. Касается всех.

- Да все понятно, Валерий Сергеевич, - забубнил Дима, программист. - Просто меня двуличие некоторых товарищей удивляет. Весной они тут со своим Крымом бегали и кричали про твердую руку и стабильность, а сейчас все забыто и стабильность не нужна, сейчас мы уже на войну идти готовы...

- А кто войну-то развязал? - вскинулся Петя.

- И кто развязал?

Петю заорал в голос, не обращая на меня внимание:

- Ты извини, но когда я тебе и твоим майданутым товарищам говорил, к чему это приведет, вы хихикали, прыгали тут, как обезьяны со своей свободой и демократией...

- А к чему бы это привело, если бы мы не полезли в Донецк? Это внутренние дела Украины...

- Охереть, внутренние дела, а мы ни хера ни разу не граничим с Украиной, да? У нас нет с ними товарооборота? Нас их разруха не касается? Это, видимо, Вашингтон с ней граничит...

- Да причем тут Вашингтон! Ты послушай себя! Везде сплошные враги. Если бы мы не обговняли отношения со всем миром, ничего бы не было. Если бы мы не поперли напролом, забив на все нормы и правила международных отношений...

- А какой у нас был выбор?

- Ну началось, как первый канал включили...

Я встал между спорщиками, которые приближались к новому спаррингу. Я бы с удовольствием избил обоих. Дима был бледен, Петя залился краской до самых ушей. Пот блестел в его редких рыжеватых волосах.

- Парни, стоп. Разошлись. Так, Дима, ты у нас в каком отделе работаешь? Дуй туда. Дуй, дуй, шутки кончились. Еще раз увижу вас вместе — оштрафую без разбирательств. На семьсот тридцать пять рублей.

- Почему на семьсот тридцать пять? - спросил Дима.

- Хорошо. На штуку, устроит? Все, свободен.

Когда он вышел, я придумал Пете поручение и сплавил из офиса до конца дня. Петя понуро удалился.

Руки машинально обновили новостные страницы. Олланд отказался отдавать «Мистрали». Псаки одобрила санкции против Крыма.

Я колебался, проверить ли пару форумов, на которых иногда читал авторские посты и длинные дискуссии под ними. В эту пятницу форумы казались помойной ямой, куда невозможно опуститься, не пропитавшись ее зловонием. Но пара заголовков и впечатляющая статистика активности заставила меня погрузиться в чтение часа на полтора.

Обе стороны казались по-своему убедительными и одинаково раздражали. Аргументация не менялась уже год. Каждая из сторон обладала каким-то тайным знанием, пониманием самой сути вещей, не доступной другой стороне. Это знание никогда не озвучивалось, но как бы имелось в виду, намекая на свою значимость, а потому высшую степень секретности.

Мне не были близки ни те, ни другие, и я попытался встрять в спор с некой средней позицией, за что тут же стал врагом для обоих лагерей. Полутона исчезли. Любая усредненность стала худшей формой близорукости.

Прочитав в свой адрес несколько ехидных, а местами беспардонных постов, я поглубже втиснулся в кресло, пододвинул ноут поближе, размял пальцы, подумал и хлопнул крышкой ноутбука. Раздраженно заморгал зеленый глазок. Интернет не хотел отпускать.

Однообразие его голосов произвело на меня угнетающее впечатление. Люди, которых я знал и считал способными к независимым суждениям, вдруг принялись подпевать друг другу, перестав различать серое. А серая — это наш основной цвет. Слеп тот, кто его не видит. Как намокший халат, с облегчением они сбросили с себя необходимость думать. Все упростилось до монохромной гаммы, когда достаточно знать, красный ты или белый, демократ или республиканец, ватник или либераст. Врагов нужно было мочить, друзей нужно было плюсовать. Все вдруг стало очевидно. Они вдруг открыли для себя что-то, что никак не лезло мне в глотку.

Я не знал, как и зачем мне с ними спорить. Я не мог с ними согласиться. Я быстро собрал вещи и убрался из офиса.

 

* * *

 

Машина впереди ехала с изрядным заступом на мою полосу. Я поддал газу, поравнялся и начал оттеснять в сторону. Неновая «Лада» чуть подалась вправо, но наши зеркала почти касались. Я предвкушал сужение дороги впереди, которое вынудит соперника действовать решительно. Я ждал, когда он загонит себя в патовую ситуацию. Я не собирался уступать.

Мне не было видно его лица отчетливо. По комплекции это точно был мужчина. И он точно был негодяем.

«Лада» не стала тормозить: перед сужением она выдавила меня во вторую полосу, выдавила в той безапелляционной манере, которая свойственна владельцам убитых тазов, считающим, что мне свою будет жалче. Фигура в окне «Лады» сделала недовольный и как будто даже удивленный жест.

Злоба, которой меня пичкали целый день с ложки, собралась в тугой комок, и как фурункул перед удалением, заныла особенно приятно.

Мозг заработал на опережение. Секунды растянулись. Я обогнал «Ладу» и затормозил. Открыл дверь и не спеша пошел навстречу. Я знал, что будет дальше – в этом не было интриги. Но я знал, что заслужил право поддаться животному чувству. Я нашел своего негодяя.

У «Лады» включилась аварийка. Правая фара не горела. Водительская дверь открылась и вылез мужчина лет пятидесяти пяти, а может быть, и старше. Он не был развалиной, но избивать человека старше я не планировал.

Он крикнул из-за двери:

- Че ты делаешь-то? Я бы тебе в зад сейчас дал. Зачем так делать?

Получается, я еще и виноват? Прекрасное начало.

- Ты полосы видишь? – прохрипел я. – Вон твоя полоса кончилась, куда ты лезешь?

- Вижу. Да я тебе не помешал, чего ты... Не сложно было пропустить.

- Я двигаюсь по прямой, у тебя сужение, ты хрен поймешь в какой полосе едешь...

Пусть негодяй староват, но эта непроходимая упертость заслуживает наказания. Алкаш хренов. Выродок, блять, люмпенский. Весь мир для тебя вращается.

«Алкаш» тем временем вышел из-за двери, прикрыв ее, и приблизился ко мне. На нем было что-то вроде ватничка и вытертая норковая шапка. Он держал руки в карманах, но я чувствовал, что оружия у него нет. Он шел, по-свойски ворча. Я приготовился.

- Ну что ты, ну отпустил бы меня чуть-чуть, я бы проехал. Не украл я у тебя много времени, не украл же?

Он был уже близко, бубня и бубня.

Потом я понял, что лежу на земле и рядом лежит его старая шапка. К ней приколот какой-то значок. На ворсе — маленькие снежинки. Мокрый асфальт мерцает оранжевым. Рука с темными пальцами понимает шапку и отряхивает. Шапка издает картонные стоны.

- Успокоился? - прозвучало над ухом. - Вставай. Давай-давай.

Ни удара, ни падения я не помнил. В носу и во всей левой части черепа звенело. Следующий момент я уже сидел на леденящем задницу бордюрном камне и прикладывал к лицу снежок.

- Хорошо удар поставлен, - сказал я, сплевывая.

- Ну так, - усмехнулся мужик без особого тщеславия. Он присел передо мной на корточках.

- Я бы тебе навалял... - сказал я. - Застал врасплох.

- Че ты взъелся? Ну не помешал я тебе, - взялся он за свое.

- Ну не помешал. Настроение просто такое. Я прав все-таки. Прав. Ты кто, спецназ что ли какой-то?

- Не-е, не спецназ, - снова усмехнулся он. - В отставке давно. Думал, ты покрепче. Вроде жилистый. Зубы не повылетели?

Я ощупал языком десну слева. Вкуса крови не было.

- Как будто на месте. Хотел кому-нибудь навалять, а сам огреб...

- Так я и вижу, что не в себе...

Он растирал кулак, которым приложил меня в челюсть. Кулак показался мне непропорционально здоровым.

Поток огибал наши машины с неудовольствием. Собралась пробка. Какая-нибудь сука выложит мой позор в сеть. Мне плевать. Здесь нет позора, здесь есть я, такой, какой есть. Бессмысленно стесняться своей натуры. Натура всегда неприятна.

- Что вы за люди... Вон, - он кивнул на мою недешевую машину. - Понакупите барахла и кроме барахла ничего не видите. Кидаетесь друг на друга с битами. Нос цел?

- Да все цело, - я поднялся. - Ладно, разобрались. Бывай.

- И ты бывай, - он вдруг остановил меня за локоть. - Вот ей богу, хотел тебе сильнее вмазать, чтобы запомнил, а знаешь, почему не стал?

Я молча смотрел.

- Ну вот посмотри на себя, на меня, - мужик опять перешел на свойский тон. - Ну кто мы? Ну что мы, не с одной земли? Что мы истребляем друг друга? Что мы, завтра не нужны будем друг другу? Ну? Зачем звереть-то?

- Прав ты. Но полосы все же соблюдай.

- Полосы... Я тебе про Фому... Ну ладно, давай. Аккуратнее там, скользко.

Он засеменил к своей машине. Добрый дедушка мороз в ватничке и с пудовым кулаком. Умеет испортить настроение.

 

* * *

 

Во вторник меня вызвал Егоров. Продажи постепенно стабилизировались, прайсы перепечатаны, поток людей снизился до декабрьской нормы. Я захватил с собой последнюю аналитику от отдела маркетинга.

Егоров встретил меня, как будто чем-то приятно взволнованный.

- Давай, давай, заходи, ага... Присаживайся, - он поместил меня в кресло напротив своего стола. Во время неформальных разговоров я обычно сидел у него за спиной, оперевшись на этажерку. Место впереди предназначалось для официальных бесед, когда мы делали вид, что соблюдаем субординацию. Значит, будем кого-то увольнять.

- Так... - начал он, вертя в руках шариковую ручку.

Лицо его посерьезнело в унисон трагическому моменту.

- Ты наши дела знаешь, объяснят не надо. Что мы будем делать в следующем году — никто не знает. Мне сегодня цены на аренду склада прислали, вон, - он поднял со стола листок. - В полтора раза!

- Что, закрываться пора?

- Да ну! Просто... нужно оптимизироваться перед вполне прогнозируемым спадом рынка...

- Давай без прелюдий, - сказал я. - Хотя я уже теряюсь в догадках, кого мы будем увольнять. Год-то нужно доработать. Грузчиков пятеро осталось. Один на больничном. Люди и так на иголках. Давай сделаем паузу хоть до праздников. С такой оптимизацией я скоро сам грузить пойду.

Егоров посмотрел на меня с тоской.

- Чего ты взялся? Я что ли решаю? В выходные было у нас совещание. Насовещали там с три короба. Ну, Валера, не терзай меня. Ну плохое положение!

- Плохое, я не спорю. Мне-то что объяснять — ну решили так решили. Пахмутов вернулся что ли?

- Вернулся, ага. Злой, как черт. Туристы на него там в потребнадзор или куда-то написали, в общем, возвратов денег требуют. По швам все трещит, и просвета не видать. Орет: зачем я продавал во вторник? А что было делать, если люди оплатили?

- Это не новость.

Егоров набрал воздух и медленно выпустил.

- В общем, Валера... Ты только пойми меня правильно. В общем... Нам придется расстаться.

На мой удивленный взгляд он затараторил:

- Ну да, ну вот так, я знаю, что не вовремя, и ты не знал заранее…

Я знал это. Знал давно. Весь последний месяц с его ожиданиями, разочарованиями, суетой и спорами был пронизан пониманием того, что мои дни в этой фирме сочтены. Я глушил эту мысль громкой музыкой, новостями, деловитостью и пустыми разговорами. Я думал, что если не смотреть на льва, он исчезнет.

Нет, я не знал. Не знал наверняка. Просто допускал. Допущение ныло. Я понимал, что снаряды не могу ложиться мимо меня. Я не заговоренный.

Егоров начал быстро объяснять мои финансовые перспективы. Конечно, он боролся за меня до последнего, но Пахмутов ничего не слушает. Мне выплатят трехмесячную зарплату уже в январе, авансом. Он пробил, чтобы именно трехмесячную, и именно в январе. Бонусы за декабрь я получу стандартные. Я расстаюсь с фирмой, но Егоров не расстается со мной. Это решение далось ему очень тяжело.

Я констатировал, что Егорову не слишком меня жаль. Он краснел, отдувался, подбирал слова. Он уже не был моим бывшим сослуживцев, сейчас, в эту минуту он, наконец, стал моим настоящим начальником.

Он испытывал неудобство, но, скорее, от самой ситуации и этого разговора. Он спешил изложить мне заранее подготовленную речь; его губы двигались; его мысли скакали где-то по верхушкам графика курсов валют. Он косил на экран. На экране, наверняка, вспыхивали сообщения. Сообщения волновали его больше, чем списанный партнер. Это нормально. Если партнер уже списан, так и должно быть. Он в ответе за фирму и за свою семью.

Еще несколько дней назад также говорил я, стараясь размягчить увольняемого до такой степени, чтобы он не побежал в трудовую инспекцию или суд. Я тоже старался не задевать достоинство человека и снять синдром загнанной в угол кошки. Перемены — к лучшему, убеждал я.

- Знаешь, ты же специалист, - говорил Егоров. - Такие как ты нарасхват в любые времена. Это не ты теряешь, это мы теряем.

- Так не увольняйте.

Провокация попала в точку. Егоров забыл свой заученный текст.

- Блин, Валера, ты же понимаешь, тут не мне решать. Я тебя не увольняю, вот как есть говорю — я тебя увольнять отказываюсь. Но ты Пахмутова знаешь... С того, как бы это сказать, случая он на тебя точил зуб.

- Да ну? - удивился я.

- Ну а чего ты ожидал? Точил, конечно.

«Тот случай» - это наш мелкий конфликт с сыном Пахмутова. Сынок у нашего шефа был худой, болезненный на вид и непропорционально дерзкий. Он говорил быстро, громко и безапелляционно. Он считал себя завидным женихом и мог в открытую рассуждать, что перетрахал всех фотомоделей в городе. Он не был, наверное, злым, и в его собственной вселенной казался себе снисходительными и крайне интересным. Любой неудобный аргумент оказывался за пределами его поля зрения, и в каком-то смысле Лёня достиг гармонии через самоупоение. Желание вломить ему было особенно острым. Мотив и возможность – все что нужно для преступления.

Лёня иногда наведывался к нам. Он, как и все мажоры, был уверен, что создал себя сам и часто рассказывал, как вкалывал в институте, «пока все пили пиво». Папины деньги были непричастны ни к его хорошему диплому, ни к развитию бизнеса, удивительно напоминавшего по структуре и подходам папин. Он владел глянцевым журналом, где публиковал скучные интервью со своими друзьями, взимая с них небольшой налог на тщеславие.

Его развязанность с нашими женщинами, возможно, не имела никаких подтекстов — он вполне честно считал себя, прыщавого дрища — неотразимым. Но в один из дней мы с ним повздорили. Я его не бил; просто вытолкал взашей из комнаты. Последствий я не боялся: мне казалось, что самолюбие не позволит Лёне жаловаться папаше. Даже если позволит, то резковатый, но вменяемый Пахмутов, наверняка сделает правильные выводы. С сыном он не сюсюкал.

Так, в общем, и произошло. История не получила продолжения. Пахмутов общался со мной в том же тоне. Меня не вызывали на ковер. Лёня избегал меня, но без демонстративности. Наши отношения даже потеплели. Я забыл про этот эпизод.

- Ну это не причина, конечно, - объяснял Егоров. - Это просто как бы личный мотив, что ли... То есть, тут все в совокупности. Сейчас нет определенности в будущем, может, и я следом за тобой отправлюсь... - он понизил голос. - Такое впечатление, что Пахмут готовит «Хаб» на продажу. Хочет показать прибыль в первые месяцы 2015. Это строго между нами, окей?

Я кивнул.

- А, вот!

Егоров оживился, нырнул под стол, пошуршал и выставил передо мной белую коробочку. Глянцевый кирпичик ценой с хороший телевизор. Неуловимый айфон.

- Черный, пацану в самый раз, - сказал он.- Вернее, не черный, а этот... серый космос.

- Спасибо. Сколько ?

- Не, не, это подарок. Бери. Честно, подарок. Не возьмешь, обижусь.

- Откуда?

- Долго объяснять.

- Не краденый хоть?

- Не краденый, - ответил он серьезно. - В упаковке же. Бери.

- Золотой парашют цвета серый космос...

- Ну зачем ты так? Я тебя с армии знаю, ты меня знаешь. У нас с тобой все по-прежнему, да? Работа работой, дружба — дружбой. Ну ей богу, что ты хочешь? Чтобы я следом ушел? Давай, прямо сейчас напишу. Хочешь?

- Нет. Я все понимаю. Неожиданно просто, поэтому морда грустная. Володь, да не о чем тут говорить. Я без обид. За тройную зарплату спасибо. Пошел вещи собирать.

Егоров настиг меня у выхода:

- Ну-ка, - сунул он мне под мышку коробку. - Бери. Это для Мишки. Поздравь его... от нас всех.

Я вернулся в кабинет и начал приводить в порядок дела, то и дело отвлекаясь на глупый форум. Заходила Ася назначить время итогового совещания. Звонил телефон. Никто не знал, что я стал призраком, воспоминанием. Что пройдет месяц, два, и мой столь отчетливый для вас образ потеряет резкость. Останутся лишь какие-то детали, может быть, самые глупости, о которых я сам уже и не помню. Я не чувствовал потребности рассказывать Асе или кому-то другому о своем увольнении. Они узнают это, хочу я того или нет. Это уже не мое дело.

В форуме шло обсуждение, в какой валюте безопаснее хранить остатки былой роскоши. Некоторые банки затрещали. Кто-то советовал держать деньги только в конторах с госкапиталом. Другие напоминали истории из девяностых. Третьи советовали разбить на несколько валют, включая юани. Один эксперт указывал на золото. Мне стал тошно.

Я проходил по торговому залу, когда меня окликнула Вера, администратор:

- Валерий Сергеевич, там грузчиков двое осталось и крупногабарит, у водителя спинная грыжа, Ляхин не отвечает на телефон, что мне делать?

Я прошел мимо стеллажей на склад. Красный монстр. Они грузили красного монстра. Я сразу узнал его по необъятной картонной упаковке, обтрепанной с угла за полгода стояния на складском проходе.

- Взялись, - скомандовал я.

Коробка была неудобной: ни вцепиться, ни обхватить. «Привыкай», - подумалось в момент, когда мы водрузили красного монстра на тележку. Водитель «Газели» беспечно наблюдал за нашими мучениями.

- А там как разгружать будете? - спросил я, ослабляя шарф. Шея намокла и зудела. - Какой этаж?

- Пятый...Да я там попросил парней подъехать, помочь, - сказал грузчик Ваня. - Мы с ними сочтемся. Нормально все, спасибо...

- Вам спасибо, - протянул я ему руку. - Держи.

Я отдал пакетик с айфоном. Ваня принял с опаской и заглянуть постеснялся. Заглянет – обрадуется.

Я ушел. У меня не было никаких мыслей на этот счет. Это не было заявлением, жестом, прокламацией. В тот момент мне показалось это естественным, логичным, вытекающим из ситуации, как единственно возможный шахматный ход...

ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ (ЧАСТЬ 2)

Категория: Рассказы | Просмотров: 1450 | Добавил: Артем_КРАСНОВ | Теги: рассказы | Рейтинг: 5.0/8


Всего комментариев: 7
1 zemen  
Блин, Артем, классно... Зацепило. Настроением зацепило...

2 Balloon  
Браво!

3 PsKoT  
Хорошо! Очень! Коту понравилось!

P.S.: с наступающим всех!!! Здоровья и успехов всем в Новом году!!!

4 ТотЧувачок  
хороший рассказ, Артем. Душевненько. )) и текущий момент, и многие ощущения и переживания переданы весьма точно. окончание правда скорее пессимистичное... вопреки законам жанра. ))
поздравляю тебя с Новым Годом! будь здоров! побольше оптимизма, поменьше курсов валют. ;-)

5 Аяврик  
Хорошо написано. Горящий муравейник. Но в отличие от глупых муравьёв спасаем совсем не то, что нужно. Инстинкты сместились.

6 Артем_КРАСНОВ  
0
Благодарю всех за отзывы! Как я понял из личной обратной связи, не совсем явную я сделал ссылку на вторую часть, некоторые не заметили ее. Мой лонгрид не вошел в окно юкоза, пришлось дробить на две части (вторая доступна по ссылке в конце)

7 Cиплый  
прочитал...в целом хорошо...но отношение главного героя к событиям...так не бывает...точнее бывает, но не так...выпилить себя из инф. поля можно...но это не значит, что не будет последствий...отрешение от мирских сует - не ново...такое уже давно практикуется, в той или иной форме...ну и отношение к срачу в форумах описано слишком кошерно, главный герой как бы над схваткой, ему противны обе позиции, но ТАК НЕ БЫВАЕТ...иначе бы он эти форумы просто не читал...если гл. герой эти форумы читает, значит для этого есть причина, значит ему так или иначе близка какая-то из позиций и ненавидить одинаково ОБЕ, он просто не может...на что намекает и тон последних камментов в этом году...

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Copyright MyCorp © 2024 |