Кинули ссылку на статью в «Газете.ru», в которой девушка Вика двадцати пяти веселых лет рассуждает, почему она непременно уедет из России. Статья, правда, боянистая, 2011 года выпуска, но изложенные в ней тезисы вечны. Более того, именно сегодня количество людей, думающих в унисон с Викой, максимально. С удивлением узнал, что на волне массовых миграций в Европу туда устремились и "беженцы" из России.
Вика честно признается, что в ее случае «поравалить» не связано с материальными амбициями, потому что денег в целом хватает. Далее идет список требований, которые Россия удовлетворить не в силах: безопасность-здоровье-образование... Не обходит Вика стороной коррупцию, непрофессионализм, низкое качество продукции и отсутствие прав и свобод личности. В целом, традиционный набор.
Есть, конечно, перлы, достойные прямого цитирования, например: «Милицию переименовали в полицию […] Дало ли это эффект? Нет, если по-прежнему при виде полицейского хочется перейти на другую сторону улицы. Нет, если жены в день зарплаты инспектируют (инструктируют? - прим. А.К.) мужей, как не быть ограбленному полицией. Нет, если водитель держит в паспорте несколько сотенных купюр на случай внезапной взятки инспектору».
Я, по ходу, не россиянин, раз не поступаю по викиным заветам.
Или вот насчет цены недвижимости: «Не так давно один человек подсчитал, что если продаст свою убогую хрущевку на окраине Москвы, находящуюся в практически аварийном доме, то сможет купить замок в Чехии».
Вот как мало чехи ценят свое национальное богатство. Альтруисты, мать их.
Качество продукции у нас тоже аховое, причем даже если речь об иностранных брендах: «Имеем два одинаковых шампуня, одна и та же марка. Один сделан в России, второй в Финляндии. День и ночь. В первом случае — жиденькая водичка. Во втором — действительно шампунь, от которого волосы становятся «шелковистыми и блестящими».
И опять я живу не как все: шампунь у меня как шампунь. За бугром покупал - один фиг.
Ну и апогеем философии «поравалития» является блок, поразительно точно описывающий всю нашу действительность одним абзацем: «Это кондуктор в поезде, орущий на старушку, которая не сразу нашла свой проездной. Это хамка-регистраторша в городской поликлинике. Это полицейский, который избивает парня без прописки. Это мужик, сморкающийся на мостовую. Коллега, который ворует с работы степлер и вам же жалуется на ворье в государстве. Дама, сажающая ребенка по малой нужде в тамбуре... а потом удивляющаяся, что же это молодежь устраивает туалет в лифте».
В заключении Вика признается, что она не борец, и желания ее просты: чтобы за ее налоги вокруг были «ровные дороги, зеленые парки, чистый воздух и уютные дома». Не хочет она бояться сосулек, которые угрожают ей каждую зиму (а полиция бездействует). И что неужели ее желание покинуть Родину является неким предательством?
Этот крик души можно было бы отстебать, но в нем есть рациональное зерно. Им нельзя пренебрегать, потому что это ключ к пониманию того, почему россияне уезжают на ПМЖ в страны с высоким уровнем свобод личности. Есть в этом посте и искренность: человек пытается самоопределиться в своем отношении к стране — как и все мы, наверное. Так что не буду чересчур едким, а лучше отвечу Вике, как если бы она была моей доброй знакомой.
У Вики получился по-женски перемолотый коктейль из объективных проблем, страшилок и типичных мнений о загранице людей, которые за границей не были (или не жили долго).
Если суммировать запросы Вики, то она — типичный обыватель, человек, сосредоточенный на своем быте, благополучии и безопасности. На потребностях, лежащих в фундаменте пирамиды Маслоу, которая поразительно точно характеризует прогресс личностных запросов. Тот же Маслоу, кстати, говорит, что пока не удовлетворены низшие потребности (безопасность, сытость), то более высокие, вроде потребности в самореализации, и не возникают.
Как бы то ни было, обывателей, подобных Вике, много. И среди них есть вполне достойные люди. Обыватель живет в каждом из тех, кто пытается дистанцироваться от этого уже почти постыдного ярлыка.
Интуиция не подвела Вику: в обывательском плане Европа — особенно глубинка — представляет собой идеал для проживания. Чисто, безопасно, предсказуемо. Аккуратные дома, отсутствие голой земли (и пыли), тротуарная плитка, свежий воздух, климат опять же помягче. За домиком — полторы сотки земли, которая показательно засеяна не картошкой, а несъедобной травой.
Если человек в самом деле настрадался и хочет остаток жизни медитировать на заднем дворе, домик в уютной испанской (немецкой, чешской, английской) глуши может стать неплохим местом, чтобы писать мемуары. Дойдет до мемуаров, глядишь, и я проведу зиму где-нибудь на острове.
И все-таки, дорогая Вика, прежде чем рубить канаты, нужно понимать, куда плывешь. Представляя себе жизнь за границей, вы поддались искушению поставить знак равенства между глянцевой открыткой и реальностью, которая имеет гораздо больше оттенков.
Типичная мыслительная ловушка «поравалитиев»: сравнивать несравнимое. Грубо, человек сидит на скамейке в рабочем районе, сетует на грязь и гопников, вспоминая чистоту Лазурного берега. В любой стране крупнее Монако, где есть промышленность, эмигранты и социальное расслоение, есть и маргинальные районы. Есть алкоголики и люди с недостаточным образованием и культурным уровнем. Я даже не беру ситуацию с ближневосточными мигрантами: в Европе и до них были трущобы, причем, населенные самими же европейцами. Быдло - это не российское изобретение, это продукт расслоения любого крупного сообщества.
Если финансы позволяют вам купить дом в хорошем европейском районе, то эти же финансы обеспечат вас жильем в коттеджном поселке сравнимого уровня здесь, в России. И там тоже будут чистые дорожки и обеспеченные соседи. Только проживание где-нибудь в 150 км от Лондона считается у питерской Вики пределом мечтаний, а то же самое в 150 км от Челябинска — ссылкой в глушь. И дело тут не в том, что коттеджный поселок намного хуже: просто это не такая возбуждающая идея. Если бы у меня было много денег, я бы уехал не под Лондон, а в Башкирию. Я бывал и там, и там, и могу сказать, что замена равноценна. Просто у Башкирии пиар пожиже.
Поравалители, конечно, исходят из того, что конкретно их эмиграция станет лестницей в небо: хорошая работа, барбекю с друзьями, море в полутора часах езды, банковский счет, полный комплект страховок. Опять же, бывает и такое. Ту же страховку может оплатить контора (пока вы в ней работаете). А еще они мечтают, что родственники будут ездить к ним прямо толпами, умываясь слезами от радости за их удачу.
Но если исходить из более реалистичных сценариев, несмотря на ощутимую разницу в средних доходах, первое время эмигранты вынуждены считать деньги не меньше, чем у нас. А здесь уже выплывает проблема иного рода: вдруг выясняется, что все те блага, которых нам не доставало здесь, там хоть и есть, но стоят таких денег, что их как бы и нет.И родственники нагрянут раз в год, да и то по-первости, когда любопытство дороже денег. А потом... вроде уже и говорить не о чем.
Одна из болезненных для нас тем — медицина. Глупо с моей стороны утверждать, что все идеально. Очереди, хамство в регистратуре, лотерея с врачами — все это есть. Иногда достает. С другой стороны, перебирая в памяти последние посещения врачей, в том числе по экстренным случаям, могу сказать следующее: наша медицина не юзер-френдли, но если смириться с этим, врачи так или иначе помогут. Да, нужно держать ухо востро, чтобы не нарваться на какую-нибудь молодую дурочку «вчера из меда» или врача-барыгу. Здравый смысл у нас должен работать, как иммунитет. То есть, постоянно.
С другой стороны, идеальность западной медицины изрядно преувеличена. Сравнивать элитную западную клинику, спасающую онкобольных за 200 тысяч евро, и нашу районную больницу … кхм... как бы некорректно.
А если сравнить сравнимое? Чтобы меня не упрекнули в ангажированности, процитирую статью на Lenta.ru: женщина, уехавшая в британскую глубинку, описывает свой быт. Фрагмент про медицину.
«Мало в какой стране на медицину, больницы и медперсонал тратится столько усилий, сколько в России. Да-да. Осознаешь это, только переехав в другую страну.
В Англии система медпомощи выглядит менее громоздкой. Доктора не выдают немыслимого количества справок и не занимаются в таком объеме бумажной работой, как в России.
Врачи здесь очень, ну очень широкой практики.
Один и тот же медик запросто лечит и взрослых, и детей, причем от всех напастей сразу — и от глухоты, и от проблем с сердцем. К узкопрофильным специалистам направляют в особых случаях, причем ждать, как правило, нужно несколько месяцев. О дате и месте приема присылают письмо на почтовый адрес.
К доктору британцы идут с конкретной проблемой, а не на всякий случай, для профилактики. Как результат — поликлиники не перегружены, к врачу общей практики на прием можно попасть в день обращения, записавшись утром по телефону.
Здесь вообще другой подход к лечению. Показаны антибиотики — выпишут (детям и некоторым категориям граждан лекарства положены бесплатно). Но если без них можно обойтись — отлично, идите домой и пейте побольше воды. Никаких компромиссов в виде спреев для горла и таблеток от кашля, настоев трав и разогревающих мазей, на которых в России построен огромный бизнес. Здесь приветствуется принцип минимального вмешательства в работу организма».
В таком подходе есть и плюсы, и минусы. Плюс, скажем, в том, что при легкой простуде вам не придется гавкаться в регистратуре и вас не залечат до нервного срыва. Выпишут полоскание и душевно поговорят. Но вот с чем-то серьезным иногда лучше лечиться у нас. Наши злые, измотанные жизнью врачи могут и нахамить, но жизнь спасут. Знакомая, живущая в Европе, рассказала, что когда ее свалила ангина, врачи «очень широкой практики» упорно не хотели признавать ее больной, ожидая, пока болезнь не достигнет стадии «без антибиотиков - кирдык». Со временем, говорят, начинает раздражать: ребенок падает в обморок, а вы не можете понять, переутомление это, сотрясение или опухоль. Но вам не дадут направление на серьезное обследование, пока к этому не будет явных предпосылок (в виде полумертвого ребенка). Это уже рассказ других знакомых.
Я не пытаюсь сказать, что у нас все ажурно. Речь о двух разных подходах, каждый из которых имеет свои плюсы и минусы. Но проблема всех «поравалителей» в том, что они противопоставляют лубочные плюсы одной системы явным минусам другой. И победитель определяется заочно.
Безопасность, свобода, соблюдение прав личности — логика рассуждений такая же. Когда мне говорят, что россияне несвободны, я не могу понять, что имеется в виду. А греки, которых вынудили подписать акт о распиле страны в пользу кредиторов, свободны? А свободны больные СПИДом, которым американский фармацевтический магнат предлагает покупать лекарство с увеличенным в полсотни раз ценником? В том смысле, как понимают свободу «поравалители», они рискуют не найти ее нигде. Или, чуть ослабив требования, обнаружить ее везде. Свобода — слишком иллюзорна и индивидуальна, чтобы связывать ее исключительно с геолокацией.
Впрочем, желающие уехать все равно обречены на рисование картинок счастливого быта за бугром, с уютным домиком и двумя личными автомобиля. И некоторый процент даже найдет свое счастье.
Но меня терзает вопрос — а что дальше? Я как-то попробовал жить в таком уютном заграничном домике, и через две недели появилось что-то вроде ненависти к этому отстраненному благополучию. Скучно, понимаете? Людей на улицах нет: песня «сейчас со всей мочи завою с тоски, никто не услышит» написана Шахриным про спальный район Лондона. А услышат — полицию вызовут. Кому интересен косноязычный человек неместной наружности?
Пирамида Маслоу не заканчивается на обывательских потребностях. Когда человек чувствует себя в безопасности, когда он сыт и согрет любовью, он, увы, счастлив недолго. Полгода — может быть. Ну год. Потом он начинает терзаться мыслями, что в жизни не хватает глюкомата натрия. Что пабы надоели. Что сопли друзей-эмигрантов про их тяготы однообразны. Что хорошая должность — это всего лишь способ поддержать внешние бытовые приличия.
Большинству из нас необходимо чувствовать себя важными элементами своего круга, быть местным князьком, иметь какую-то сверхцель (пусть даже недостижимую), ощущать востребованность, реализовывать свои таланты ради идеи, несколько большей, чем формула домик-коврик-бутерброд. Впрочем, если человек достигает полного гомеостаза лишь потому, что живет тихо и в покое, я вряд ли имею право его переубеждать. Другое дело, что далеко не всем дана от природы та ограниченность, чтобы впасть в нирвану лишь от того, что тебя никто не трогает.
И вот тут «поравалителей» может ждать еще одна неожиданность. Статус эмигранта, неидеальное знание языка, другой культурный код, а то и все вместе вдруг обезвоживают жизнь. Успешный бизнесмен в России работает и думает несколько по-другому, чем успешный бизнесмен в Лондоне. Они не взаимозаменяемы. Успешный здесь успешен там по-другому. Чужое общество не приемлет чужаков до такой степени, чтобы чужак мог подпитываться от этого общества флюидами сверхвостребованности и собственной значимости. Специалисты, которые уехали на престижную работу, начинают вдруг ощущать, что их вроде как просто используют. Расчетливо и цинично. Они просто дешевле, чем местные «негры» с их соцпакетом, и вся эта востребованность не имеет того фундаментального значения, которое наполняет жизнь смыслом. Пока смыслом является все тот же чистый домик в спокойном районе, ситуация остается гармоничной, но когда локальная цель достигнута...
Эта проблема фундаментальна. В некоторых случаях болезнь под название тоска по брошенным березкам вообще неизлечима ни улыбчивостью местного населения, ни успешной карьерой, ни даже забугорной любовью. Пропаганда тут не причем - клокочет внутри.
Я вообще убежден, что корни патриотизма (верности своей стране или месту, где рожден) — они не в пропаганде. Так думают те, кто не пробовал изменять. Корни патриотизма в самой природе человека нормального. Нормально любить своих детей. Нормально чувствовать себя своим среди своих.
Человек так устроен, что ему нужен понятный круг общения, нужно ощущение исключительности, повод для гордости за себя. Ему нужно мерило своих успехов — друзья детства, относительно которых видно, как далеко ты ушел. Еще ему нужен тот, кто поймет и простит безотносительно рациональных доводов. Кто-то посторонний, но сочувствующий. Нужна возможность сказать: «Кругом одни гавнюки, и я такой же, но вместе мы — сила».
Человек хочет быть причастным к чему-то великому. К тому, за что скажут спасибо дети и внуки. Это желание появляется (вернее, осознается) уже после приобретения домика с трубой, но в нормальном человеке оно тлеет с детских лет.
Уезжая, человек гонится не только за качественной медициной. Подсознательно он считает, что переезд многократно увеличит его шансы состояться как личность в самом полном смысле. Он думает, что дети скажут спасибо, а дети вешаются от того, что их сослали в школу-интернат. Он считает, что новое общество оценит его героический вклад в тамошнее благоденствие, его самопожертвование, наконец. А общество смотрит на него, как на решение проблемы старения местного населения. «Если ты не буйдешь работать, друк, то кто будейт платить моя пенсий?»
Из того, что я читал про эмиграцию, слышал и испытывал сам я сделал лишь один вывод — шансов состояться там, как личность, не больше, чем здесь. Если уж говорить без прикрас, то и меньше.
Не потому, что в Англии дела с этим хуже, чем у нас. А потому, что в Англии полноценно себя чувствует англичанин. Береза не растет в Сахаре — не в упрек ни березе, ни Сахаре. Полноценным становится тот, кто вырос там, впитал культурный код, стал своим. Кто не заморочен тем, чем заморочены мы. Чей круг общения похож на многолетние кольца дерева: этих знаю с детства, этих с юности, этих с колледжа. Адреналиновая анестезия в момент переезда заглушает тоску, но эта тоска может быть гораздо живучей русского акцента.
Счастье не должно быть целью человека. Счастье — это побочный продукт. Оно возникает спонтанно и независимо от наших желаний. Четко выстроенный план счастливой жизни обречен на провал.
Эмиграция — серьезное психологическое ярмо, и нужно понимать, ради чего его терпишь. Если у человека есть сверхвысокая цель и талант стать чемпионом мира «Формулы 1», он не может сидеть исключительно в России: тут нет гоночных серий нужного уровня. Он должен перетерпеть разлуки с родственниками и чувство одиночества, поселиться где-нибудь в Италии, полюбить пасту и морепродукты. Тут без вариантов. Но топик опять же не про чемпионов.
Что касается предательства Родины... Я бы не формулировал это с таким пафосом. Человек имеет право уехать. Вот на что он, пожалуй, не имеет права: это хаять свою страну накануне отъезда, чтобы через год-полтора посыпать голову пеплом, как он был неправ. Как не имеет он права сетовать на новую страну, которая (как и старая) чего-то ему недодала. Не надо заламывать руки, когда выяснится, что европейцы — бюрократы похлеще нашего. Не надо удивляться, что полиция не проявила к вам должной лояльности и посадила в тюрьму за подзатыльник ребенку. Везде свои обычаи.
А некоторые все равно воспримут вас предателями. Даже когда человек умирает не по своей вине, есть привкус, что он вас предал. Что он не мог так поступить. Конкретно он — не мог. Чье-то опустевшее место — это всегда грустно, и иногда эта грусть выливается в ощущение измены.
Ты учился здесь, рос здесь, родители тянули тебя, но ты бросил все, потому что там лучше... Письменного договора о том, что ты обязан все это возместить нет. Тебя учили и тянули без обязательств. Ты свободен.
Если валить пора — значит, пора. Только не делайте вид, что вам не предлагали все десять раз взвесить.
Если пора валить — вряд ли кто-то сможет вас удержать. Но коли уж речь идет о таком ответственном шаге, попытайтесь заглянуть в себя и понять, чего вы действительно хотите: зарплаты в 10 евро в час или чего-то, что лежит в совершенно иной плоскости?
Из той же статьи про британскую глушь: «В английской провинции жить хорошо, но … Скучно, что ли, очень уж она правильная, предсказуемая (да не обидятся любимые мной англичане). С одной стороны, нет постоянных вызовов и мелких бытовых трудностей, которые надо преодолевать, а с другой — по вечерам кроме паба и податься некуда».
|
