Авторский

Что поменялось в наших головах за последние 15 лет, которые отделяют от 90-х? Внешние перемены заметны. Улицы засорили иномарки, высотные дома прут, как сбежавшее тесто, а за границей не был только крупный должник (или призывник). А на ментальном уровне? Мы по-прежнему чужаки друг другу, в чести пижонство во всех его проявлениях, а еще фобии, подозрительность и неуверенность в будущем. Но если бы меня попросили назвать главную перемену в головах россиян и моей собственной за последние годы, я бы назвал вот что...

Возвращаясь к годам Советским, а потом 90-ым, у человека российского была интересная особенность — реактивность. Не в смысле энергетики Аркадия Паровозова (моего кумира, он детей спасает), а той пассивной позиции, которая предполагает лишь реакцию на внешние факторы. Вечное право второго хода. Ожидание жареного петуха. Надежды, что петух не проснется. Поиск виновных. Поиск спасителя.

В Советское время страна была достаточно независимой, зависимыми были люди. В 90-е для самых активных и свободных (в т.ч. от морали) наметилась взлетная полоса, но в зависимость попала страна как целое. В нулевых мы уже смирились, что зависимы от странностей страны, а страна зависима от странностей мира.

Я вижу это в других и в себе — мы ждем чего-то извне. Ждем, когда VW разработает новую классную модель. Ждем, до чего договорятся там в Евросоюзе. Ждем повышения на работе (босс подмажет тендер и начнется...) Ждем, когда кто-то напишет жалобу в ЖЭК на выбитое окно. Если мы видим преступление, мы ждем, что откуда-то появится Аркадий Паровозов полиция, но вызывать не будем — бесполезно.

Основная реакция на опасность — приспособление или бегство. Проблема вызывает у нас желание дождаться, пока у нее выпадут зубы и она умрет от старости. Мы любим сетовать и искать виноватых.

Я увидел много примеров такого менталитета в бурлящей теме про ГОК. Радость от того, что все уже плохо. Радость, которая дает индульгенцию ничего впредь не делать. Я сам наполовину такой же — или был им. Я сам лентяй. Но это ведь возмутительно!

И такой менталитет начал давать трещину. Я не скажу, что он сломался напополам — трещина пока невелика. Это лишь первое осмысление того, что может или не может человек.

Когда начались санкции и появился риск, что нас лишат каких-нибудь айфонов, у меня тоже возникла шкурная досада, мол, эх, жалко ведь, удобная штука... Не так, что за нее умереть можно, но просто жалко. И возникло чувство ожидания, что, может быть, айфоны все же останутся, а может быть, санкции ненадолго... Что все как-нибудь решится, что петух не придет.

Я не к тому, будто мы теперь такие крутые и можем делать айфоны сами или обходиться без оных. Я к тому, что на первых порах не возникло даже мыслительных альтернатив. Либо над нами сжалятся, либо мы помрем — в голове было что-то подобное. Сделать самим, ну хоть даже в отделенной перспективе? Ну хоть попытаться? Такого не было в повестке. Единственный компромисс — это перейти на «Хуавеи» или что-то подобное, попав из одной зависимости в другую.

Но что-то начало меняться и меняться на уровне мышления. Не знаю как вы, я вдруг начал осознавать, что Россия, в принципе, кое-где может не реагировать, а заставлять реагировать других. Что отдельный человек, в конце концов, может вносить вклад в накопление критических масс и добиваться своего. И для этого не нужны революции. Для этого нужно осознание «Я могу». Для западных людей, кстати, эта установка очень сильна, тогда как в России она свойственна отдельным категориям граждан, но не социуму в целом. И эти граждане распяливают пассивный социум, который не может дать отпора, ибо «все очень плохо».

Не хочу скатиться в политическую пропаганду, но все же если называть причину такого изменения, то, я думаю, важную роль сыграла личность лидера. Настрой на активные действия, а не ожидание чужой благости, последнее время чувствуется во многих аспектах, и мне это импонирует.

Долго меня водили за нос. Я сам его подставлял. Мне казалось, что если есть идеальное место — оно за границей, если есть вежливые люди — это не мы, если есть свежие идеи — то не в наших головах. Мы вторичны, реактивны и инертны. Мы ждем исхода матча, в котором участвует, сидя на трибунах. В своей реактивности мы исторгаем болотный дух, который заражает этой реактивностью других.

Но по крупицам спекалось другое мировоззрение. Постепенно стал исчезать страх тщетности любых усилий и страх смертной казни за то, что поступаешь так, как надо тебе. Появилось предчувствие, что мы вообще-то вполне самодостаточны и были таковыми на протяжении всей истории. Наличие внешних связей не является критерием зависимости — это просто связи. Мы должны оставлять простор другим, но и они в свою очередь должны оставлять простор нам.

Не будем бежать впереди паровоза, и утверждать, что вдруг все изменилось. Голова — тот же бронепоезд, который крайне неохотно встает на другой путь.

Это сознание должно еще закрепиться и вылиться в появление нового российского типажа, который не падает ниц пред всем, что сделал не сам. Который, обнаружив проблему, думает, как ее решать, а не только ищет виноватых. Который готов пойти на риски того, что его активную позицию встретят в штыки те, кто ждет пассивности.

Взять дороги. В 90-е аксиомой считалось, что их у нас нет, а иномарки для них не приспособлены. Дыра в асфальте была следствием естественного хода истории, на которые нельзя повлиять, но можно пожурчать. С ямами боролись больше не дорожники, а модные тогда сатирики. Люди не писали в администрацию, потому что бесполезно. Администрация не реагировала, потому что люди смирились. Не было денег, не было желания, было много злости, зажатой в тисках смирения.

Но тяжелый маховик начал раскручиваться. Люди постепенно осознают, что пассивная злоба ведет в тупик, а спокойная и конструктивная позиция ведет из него. Люди стали активнее формировать социальный запрос, а власти стали активнее его удовлетворять. Проскочила искра. Еще не устойчивая дуга, но какой-никакой контакт.

Мне хочется, чтобы возможность позитивных изменений перестала казаться нам бессмысленной американской речевкой it's gonna be all right. Проходной фразой, которую говорят, лишь бы что-то сказать. Потому что (не знаю как в Америке) у нас эта фраза наливается новым соком.

Приезжая за границу и видя тамошний уклад, мы склонны чуть-чуть завидовать этой чистоте и упорядоченности. Откуда она взялась? Этим немцам-французам повезло придти в красивые города и зажить, как графы? Или эту землю сделали люди, которые верили в то, что если не гадить — не будет грязно, а если строить — то будет построено?

Но это непростая позиция: вместо пассивных жалоб взять на себя риски. Страна сейчас нагрузила их на себя достаточно. Дай Бог, чтобы все было сработано чисто. Но меняться придется и каждому в отдельности.

Деланье — это всегда преодоление сопротивление. Сопротивление — не синоним тщетности.

Просыпайтесь.